Крым - общеполитические вопросы и обсуждения...

Отставка Дмитрия Овсянникова с поста главы Севастополя в минувший четверг не то чтобы прогремела как гром среди ясного неба. Кресло под ним шаталось уже давно, и в целом было понятно, что отставка — один из вероятных вариантов финала затяжного конфликта губернатора с влиятельным депутатом Заксобрания Севастополя Алексеем Чалым.

Конфликт начался почти сразу после вступления Овсянникова в должность: в сентябре 2017-го он победил на выборах, набрав 71%, а уже в декабре вошел в первый клинч с большинством в заксобрании, которое контролирует Чалый, предложив сократить в бюджете на 2018 год расходы на содержание депутатов и Контрольно-счетной палаты. Дважды парламентарии проваливали голосование по бюджету и лишь с третьей попытки уступили новому губернатору.


На выборах Чалый поддерживал Овсянникова. Да и вообще введения прямых всенародных выборов губернатора в Севастополе добился именно он с соратниками — до этого руководителей города федерального значения избирали депутаты по представлению президента. С предыдущим губернатором Сергеем Меняйло Чалый тоже находился в длительном конфликте, и Меняйло был против прямых выборов. Но депутат победил: губернатор ушел в отставку досрочно, прямые выборы в октябре 2016-го заксобрание утвердило уже единогласно под нового и. о. Овсянникова. Эксперты надеялись, что теперь в Севастополе сложится тандем (о сокращении влияния Чалого никто не заикался), но оптимизм не оправдался.

Весь 2018 год исполнительная и законодательная ветви власти в городе провели в состоянии свары. В апреле Овсянников раскритиковал депутатов за популизм, низкую эффективность и отсутствие содержательных законов. Через две недели парламенту не хватило всего нескольких голосов для признания работы правительства неудовлетворительной. Стороны обменялись судебными исками. Летом губернатор уже вслух мечтал, как избавиться от такого парламента — каждая попытка взаимодействия заканчивалась предъявлением взаимных претензий. В Севастополе один за другим собирались митинги с требованием отставки губернатора.

Со временем конфликт сконцентрировался на главных действующих лицах: Чалый демонстративно вышел из Совета по стратегическому развитию и приоритетным проектам Севастополя, а правительство «зарубило» проект Чалого EnergyNET по модернизации электросетей, исключив его из списка приоритетных (правда, к тому времени основной участник проекта, «Россети», уже давно его покинул). Кроме того, власти расторгли договор на реконструкцию Матросского бульвара с фондом «35-я береговая батарея», подконтрольным опять же Чалому.


Депутат-бизнесмен начал выступать с видеообращениями, в которых называл действия губернатора «подлостью» и выражал надежду на его скорый отъезд, а заксобрание выразило недоверие вице-губернатору Илье Пономареву — и успешно торпедировало правительственные инициативы, такие как план приватизации госимущества. Овсянников отвечал прямыми эфирами, где сообщал, что при всех миллиардных оборотах компаний Чалого его взнос в налоги Севастополя мизерный. Примирить враждующие стороны пытались Валентина Матвиенко и Андрей Турчак, но безуспешно.

Депутаты — не единственные, с кем поссорился Овсянников. У него, например, не сложились отношения с прокурором Крыма Игорем Шевченко; как говорил сам губернатор, из-за попыток отобрать у прокуроров, включая самого Шевченко, незаконно выделенные еще в «украинские» времена земельные участки. Надзорное ведомство в ответ принимало сторону законодательного собрания в конфликтах с правительством. Этот поединок Овсянников, надо сказать, сумел выиграть — в июне 2018 года прокурора заменили. Губернатора обвиняли в доведении до банкротства морского порта, хотя сам он уверял, что собирается всего лишь передать порт — и без него убыточный и разваленный — в ведение Минтранса. А бизнесмены восставали против требований исполнительной власти снести торговые центры, построенные с нарушениями, и кампаний по сносу ларьков, начатых, впрочем, еще при Сергее Меняйло.

С точки зрения местных Овсянников (а до него — Меняйло) занимался злонамеренным разрушением привычной среды обитания, хотя он, судя по всему, всего лишь пытался привести регион к общероссийскому знаменателю. Не секрет, что Крым за долгие годы превратился в регион, где приоритетным был не закон, а сложная система неформальных отношений, как это бывает в любом субъекте, обладающем ограниченным ценным ресурсом — в данном случае в виде земли. Самострой и самозахват — в Крыму рядовое явление, и разобраться, где здесь популизм, а где беспредел, довольно непросто. Однако то, что власть без труда делает, например, в Москве, в Севастополе вызывает бурную реакцию, и жаловаться обиженные предприниматели бегут к депутатам.

Претензии к Овсянникову, по всей видимости, не беспочвенны — в мае, например, его распекал за срыв сроков строительства больниц премьер-министр Дмитрий Медведев, не стесняясь в выражениях: «Это все ... чудовищная беспомощность, детский сад, честное слово». Однако вспышки премьерского гнева по поводу недостроенных школ и больниц время от времени касаются многих региональных глав; Медведев и скандалы со стройкой стадиона в Петербурге называл «позором», но губернатора за это не увольняли.

В любом другом регионе такой бунт, да еще и во второй раз разрешающийся не в пользу исполнительной власти, представить себе невозможно. Таких персонажей, как Чалый, в «материковой» России больше нет, и взяться им неоткуда. С популярными местными политиками наподобие Виктора Черепкова в Приморье или Анатолия Быкова в Красноярском крае, которые могли бросать вызов губернаторам, федеральная власть давно научилась справляться.

Однако Чалый — лидер протестов февраля 2014-го, тот человек, который вместе с Сергеем Аксеновым формально преподнес Крым Владимиру Путину, и его сила в том, что источником его власти был не Путин и тем более не «Единая Россия».

Присоединение Крыма — краеугольный камень современной российской мифологии, и как мифологический персонаж Чалый имеет особый статус, с которым Кремль очевидно не решается расправиться. Чалый сейчас — что-то вроде «красного комдива» времен Гражданской. После войны популярные комдивы стали не нужны и даже опасны для руководителей страны, но таких методов решения проблемы, как в 1930-х, у современной российской власти все же нет, ей приходится уступать. В результате ситуация в Севастополе стала до боли напоминать классическую для 1990-х — начала нулевых борьбу губернатора с мэром регионального центра или спикером парламента. Природа такого столкновения принципиально иная, нежели у обычного в наши дни конфликта «власть — оппозиция», здесь никто не оппозиция и все — власть, это тоже затрудняет маневр Кремлю и присланным Кремлем чиновникам.

Это ведь только Монголия в свое время, как известно, осуществила прыжок из феодального строя сразу в социализм. У Севастополя так быстро не получается. Скорее всего, рано или поздно власть найдет способ отодвинуть и Алексея Чалого с политической сцены (как это уже произошло с другой «героиней Крыма» Натальей Поклонской — просто у Чалого, в отличие от нее, есть финансовые ресурсы, так что его двигать труднее). Это произойдет тогда, когда Москва придет к выводу, что сделала для Севастополя достаточно, чтобы претендовать на полный контроль над городом. Но региону-«новичку», по всей видимости, придется в ускоренном темпе проходить этапы политического становления в том же порядке, что и всей России
https://snob.ru/entry/179981/