Артисты и музыканты - подлецы

Таратута: Огромное спасибо, что пришли, причем пришли не первый раз. С нашего последнего момента общения прошло столько времени, что я даже сверила позиции.

Макаревич: На самом деле не столько времени прошло, а сколько событий.

Таратута: Я хочу вас поздравить – 45 лет «Машине времени». Это большое дело. Как вы себя чувствуете в этом смысле?

Макаревич: Стараюсь к этому относиться с юмором, потому что серьезно об этом думать невозможно. Пользуясь случаем, я, конечно, не просто так пришел, я хочу всех, кто нас сейчас видит, пригласить завтра к 19 часам в парк «Лужники» на главную аллею, где помимо того, что будет происходить наш большой-большой концерт, мы еще напридумывали массу разных штук, которые должны этот концерт отличить от концерта обычного. Там будет акция для Чулпан Хаматовой, для фонда «Подари жизнь». Я очень верю в наших фанов, которые поддержат этот фонд, поскольку на следующий день – 1 июня, День защиты детей.

А устроено это будет так – там будут ходить волонтеры, их будет видно, и в обмен на любые ваши пожертвования они будут выдавать красивый памятный билет об этом концерте, который не стыдно повесить на стенку. Он не нужен для прохода, это просто как память. Или скажем, такая штука – вот огромное поле, впереди сцена, народ собирается, всем раздают воздушные шары, тоже бесплатно, заметьте. Воздушные шары не простые – на каждом из них написано название какой-то нашей песни. Я и предупреждаю со сцены: «Ребята, держите их, не выпускайте до самого первого удара по струнам, а тогда опустите все разом». И когда они это сделают, и несколько десятков тысяч шаров полетят в небо, по-моему, будет очень красивое начало концерта.

Таратута: Надеюсь на это. Андрей, у вас 45-летие «Машины времени» совпало с разными событиями и с событиями в жизни страны. Вы ожидали, что вы встретите это 45-летие буквально национал-предателем?

Макаревич: Да нет. Я об этом никогда не думал и сейчас не думаю. Я себя таковым не считаю. Я считаю национал-предателями тех людей, которые эту муть поднимают. И вообще столько в мире всего интересного и важного, что обращать внимание на всяких мелких засранцев просто времени жизни жалко.

Таратута: И все-таки есть концерт, есть история информационная, которая сопровождает и 45-летие, и вас, и есть пресса, которая пишет 25 лет «Машине времени» - Красная площадь, 45 лет «Машине времени» - «Лужники». Какие-то злые языки говорят, что не самое центральное место, не самая центральная площадь. Я даже помню, что в одном из интервью оправдывались по поводу бесплатного концерта, платного.

Макаревич: Юлечка, ангел мой, один из серьезных минусов наших либералов, которых я очень люблю, это везде искать плохое. Ко мне прибегают журналисты: «Вам запретили уже выступать?», я говорю: «Нет», - «Как? Почему?». Вроде наши люди – ждут-не дождутся. «Лужники» были выбраны по той причине, что очень трудно спрогнозировать, сколько народу придет на концерт. Сначала все было задумано в Парке культуры, где мы никогда не играли. Это очень красивое место, особенно сегодня он стал замечательным. Мы придумали роскошную сцену на крыле «Бурана», вдоль набережной хотели все собрать вплоть до моста. Потом посмотрели на план и поняли, что справа – река, слева – газоны, место длинное и узкое. Не дай Бог, придет больше людей, чем придет, и начнется давка, праздник будет испорчен. Поэтому мы сами перенесли это дело в «Лужники», где тоже нам никто не отказывал.

Таратута: А были какие-то сложности в контактах с любыми людьми, которые должны были вам давать место под концерт? Я не просто вас так спрашиваю. Я помню, когда телеканал ДОЖДЬ планировал проводить дебаты, я понимаю, что это политика, но мы очень долго искали место.

Макаревич: Про сложности я вам расскажу. Поскольку мы к этой дате готовились заранее, бесплатный концерт – это на самом деле довольно дорогостоящая вещь, потому что сцена, звук, свет, экраны и прочее, все это стоит довольно больших денег. У нас были спонсоры, не буду называть их имена, довольно известные банки, что интересно – не государственные, которые, как только начались эти разговоры, вежливо соскочили, что это будет не очень рационально нас поддерживать. А концерт уже был объявлен. По счастью, у нас много друзей, которые нас поддержали, я не буду называть их имена. Мы им уже сказали спасибо и говорим спасибо еще раз. В общем, не бывает безвыходных положений.

Таратута: Почему я задаю этот вопрос, и почему задают его, я думаю, коллеги журналисты и обычные люди – потому что все ищут симптомы изменения ситуации. В некотором смысле вы и ситуация вокруг вас в этом качестве оказалась лакмусовой бумажкой, в каком мире мы живем.

Макаревич: Я хочу вам сказать, что по моим многолетним наблюдениям, вот этот старательный поиск симптомов программирует наш завтрашний негатив. Когда все думают о том, как будет плохо, то плохо и будет. Поэтому я стараюсь в последнее время думать о хорошем.

Таратута: Не спорю с вами совершенно, оптимистический прогноз сценария хорош для самоощущения. И все же я не верю, что ваш нынешний концерт покажут на Первом канале, про Второй я не говорю.

Макаревич: Мы к этому не стремились. Показывать будут его в интернете, «Планета.ру» будет показывать. Сегодня эта штука доступная всем, по-моему.

Таратута: Я говорю сейчас исключительно о контексте.

Макаревич: Первый канал будет нас сегодня показывать у Вани Урганта в гостях. Нет никаких проблем.

Таратута: Некий фестиваль в Крыму, туда едут звезды российской эстрады. Вы вхожи в пригласительные на такие фестивали?

Макаревич: Нас приглашали на этот фестиваль, но я отказался. Мне на сегодняшний день будет сложно крымчанам смотреть в глаза, потому что я знаю, что там живут не только те люди, которые мечтали воссоединиться с Советским союзом, а еще и другие.

И вообще, когда кричат, что мы восстановили историческую справедливость в плане Крым, я пытаюсь понять, о чем идет речь. У нас Украина отняла этот Крым когда-то или отвоевала? Генеральный секретарь коммунистической партии Никита Сергеевич Хрущев этот Крым подарил под аплодисменты наших отцов, и никто тогда не вякнул. Спустя три десятилетия, когда Борис Николаевич Ельцин участвовал в разделе всей этой истории, Крым был отдан Украине, это называется Будапештское соглашение, если помните, в обмен на отказ владения ядерным оружием и гарантию целостности ее границ, что мы подписали, а потом сами же и нарушили. Это, на мой взгляд, некрасиво.

Таратута: Андрей, вы сказали о воссоединении Крыма с Советским союзом. Вы чувствуете сейчас в Советском союзе?

Макаревич: Я себя чувствую в Советском союзе 30-х годов, но не таким, каким он был на самом деле, а каким его сейчас снимают в не очень хорошем современном кино. Примерно такое у меня ощущение.

Таратута: Это вообще по-настоящему все, или это какой-то дурной сериал?

Макаревич: Нет, это эксперимент, на который решился наш президент, думаю, что вполне сознательно. И есть наверняка профессиональные, умные, образованные люди, которые следят за этим делом и смотрят, сколько маразма выдержит народ. «Это они держат, а мы сейчас еще добавим. Смотри-ка, держат. А вот это? Ой, им нравится».

Таратута: Я сейчас говорю не о решении Путина, я сейчас говорю о стилистике, окружающей Крыма, и вообще всю стилистику под названием «Крым наш».

Макаревич: Дурь и бесовщину из людей выпустить гораздо проще, чем загнать ее обратно.

Таратута: А в чем, по-вашему, феномен этого процесса? Я вывожу за скобки само решение. Кто-то его поддерживает, кто-то против него.

Макаревич: Я думаю, что на протяжении десятилетий наш народ жил, копя в себе массу комплексов. В советское время нам внушали, что мы великие, хотя никакими великими мы не были никогда, если не поднимать под величием размеры. Потом случилась Перестройка, от которой все ждали чуда и счастья, это был первый облом, потому что оказалось, что все не так просто, и что надо работать, а не как бы работать, как привыкли. Масса людей действительно обеднела, масса разорилась, масса моментально обогатилась.

Была последовательная цепочка разочарований, на протяжении десятилетий нас задавили негативными новостями. Меня, кстати, самого это бесило, потому что как включаешь телевизор, любой канал, шел сплошной негатив, как у нас все плохо, что-то взорвалось, где-то что-то сломалось. И вот тут совпало, впервые за много лет вдруг побеждаем на Олимпиаде, которую очень здорово и красиво сделали, вопреки всем ожиданиям, и на фоне этих комплексов – «вот, наконец прорвало!»

Таратута: То есть это тоже победа на Олимпиаде?

Макаревич: К сожалению, это прямая связь. Людям сильно закомплексованным надо с большой осторожностью побеждать, потому что они эти победы переносят сразу на все.

Таратута: Мы это обсуждали с другими гостями, мне тоже казалось, что в истории с Крымом в некотором смысле продолжение этой соревновательности олимпийской чисто психологически у руководства страны было, у руководителей страны.

Макаревич: Я просто могу сказать одну вещь – многие жили в общежитиях, можно любить соседа, можно не любить, но если один из соседей начинает вдруг вести себя так, как ему пришло в голову, он неизбежно от всех остальных получит по голове. Потому что есть правило общежития, его нельзя нарушать. Мир сегодня – это такое же общежитие. Вопрос только в размерах.

Таратута: Нельзя перерисовывать границы.

Макаревич: Нельзя делать вещи, которые не приняты. Есть гласные и негласные договоренности.

Таратута: Вы в прошлом нашем интервью, это было год назад или даже больше, мы обсуждали с вами ситуацию в России, протест в России после какого-то из маршей. Вы говорили о том, что вы не любите стихийного бунта, и вы не любитель революции.

Макаревич: Категорически не люблю.

Таратута: Как вы соединили это отношение с ситуацией на Украине?

Макаревич: На Украине ситуация сегодня уже переросла тот момент, когда можно было договариваться, к сожалению. Этот момент был упущен, боюсь, что нашей страной сознательно упущен. Сегодня это все переросло в критическую массу. И люди, которые в Донецке, например, продолжают сражаться, пытаются отобрать у военных или из тюрьмы... они не понимают одной вещи - что рано или поздно это кончится, и разница будет только в количестве погибших, погибших украинцев с этой стороны и с той стороны. Им все равно придется договариваться. С другой стороны, они прекрасно себя ощущают государственными преступниками, потому что теперь есть президент, и теперь они выступают против законной власти. И как бы назад у них пути нет, значит, им надо или бежать оттуда, или до последнего отстреливаться. Это ужасно.

Таратута: Вам не казалось, что в нашей оценке украинских событий со всех сторон была эта черно-белость, недопустимая в таких ситуациях? Люди либо были певцами революции, говорили о том, что прекрасно, свободолюбивый ген украинцев привел их к светлому будущему, либо занимались тем, чем занимаются те люди, которые называют вас национал-предателем, вывешивают ваш баннер на больших домах и выпускают открытки с вашим портретом.

Макаревич: Вообще критическая ситуация людей поляризует. На Украине все сложнее, там нет таких черных и таких белых. Там, к сожалению, ситуация действительно непростая. Это не значит, что она нерешаемая. Просто можно действительно этому содействовать, а можно делать вид, что ты этому содействуешь.

Таратута: Как вы относитесь к теории людей, которые здесь обсуждают происходящее на Украине и нашу позицию российскую, о том, что как раз сейчас время нераскачивания эмоциональной лодки, сейчас нужно быть осторожным в словах, оценках?

Макаревич: В словах и оценках надо всегда быть осторожными, особенно если тебя слушает большое количество людей. Я не могу отделаться от ощущения, я включил какую-то программу случайно, то ли «Право голоса», не помню, в общем, не самая жуткая наша программа, не Киселев. Там с одной стороны стояли люди, которые были против свободной «Донецкой республики», не то что против, у них были аргументы против этого дела, а с этой стороны были люди защищающие. Те, которые слева, они пытались аргументировать то, что говорят, а эти орали, они очень эмоционально орали, брызгали слюнями, но ни одного довода я не услышал, хотя мне очень хотелось.

Таратута: Я думаю, это ваши очки или это история про эту программу.

Макаревич: Это история про эту программу.

Таратута: То есть никакого упрощения ситуации вы не видите. Давайте вернемся к этому баннеру…

Макаревич: Ну что вы, елки-палки? Ну написал дурак на заборе, а мы это обсуждаем на всю страну. Уже месяц прошел, а мы обсуждаем. Да бросьте вы.

Таратута: Хорошо, бросаем.

Макаревич: Слава Богу.

Таратута: К вопросу о реальности и нереальности страхов, о том, запугивают ли людей, или действительно возникает некоторое размежевание по интересу.

Макаревич: Людей пробуют на зуб, мягонько пробуют.

Таратута: Вы в какой-то момент начали заниматься политикой.

Макаревич: Да не начал, Юлечка. Я бы с таким наслаждением ей не занимался. Клянусь.

Таратута: Вы в какой-то момент сказали, когда мы говорили с вами о Михаиле Прохорове, что вы ему доверяете, во-вторых, вы говорили, что вы его тогда поддержали на президентских выборах и ждете от него неких действий. Вы дождались этих действий?

Макаревич: Да.

Таратута: Каких?

Макаревич: Сейчас мы собрали группу наших кандидатов в Московскую Думу, и я очень надеюсь, что они пройдут. Слава Богу, Михаил Дмитриевич – это не тот человек, который будет звать на баррикады, иначе я бы его не поддерживал. Он прекрасно понимает, что если действительно хочешь чего-то добиться, то сегодня это в один день и криками по-жириновски не делается. Это делается спокойными последовательными шагами.

Таратута: То есть правильно я понимаю, что Михаил Дмитриевич оценил ситуацию и понял, что сейчас время черно-белое и политически ему не нужно высовываться с большой командой?

Макаревич: Он абсолютно прав. На мой взгляд, он делает заявления и появляется тогда, когда это нужно.

Таратута: А будет его время когда-нибудь?

Макаревич: Конечно, будет.

Таратута: А каким образом мы к нему придем?

Макаревич: Доживем чисто физически. Все проходит, дураки должны пройти, ночь – день, ночь – день, зима – лето, тепло – холодно. Это физика.

Таратута: А, может быть, он должен был рискнуть?

Макаревич: Нет, не должен был.

Таратута: Почему?

Макаревич: Зачем?

Таратута: Так поступают политически фигуры и деятели. Нет?

Макаревич: Политические фигуры выжидают правильный момент, как говорил Ленин, завтра будет поздно, а сегодня рано. А бросаться на баррикаду, зная, что тебя сейчас раздавят, это красиво, это романтично, только это непродуктивно.

Таратута: А он мог вас защитить в этой ситуации?

Макаревич: От кого меня защищать? Меня что – били, сажали в тюрьму?

Таратута: Когда какие-то вещи появляются в эфирах центральных каналов с народными героями, вы – любимец страны…

Макаревич: Честно скажу, что по центральным каналам я ничего не видел. Касательно всех этих баннеров – это примерно как тебе в спину крикнули «Дурак!». Ты должен развернуться и сказать: «Сам дурак!»? Да пошли они в задницу.

Таратута: Ваш коллега по «Гражданской платформе» Леонид Ярмольник выдвинулся депутатом, вы не выдвигались.

Макаревич: Я не выдвигался, хотя «Гражданская платформа» меня об этом просила. Я объясню почему – мне очень хочется еще немножко музыкой позаниматься. Я прекрасно понимаю, что физически я не буду успевать делать и то, и другое. Считаться депутатом номинально и не ходить на заседания – это неправильно. Занятия музыкой, поскольку у меня не только «Машина времени», мы еще джаз играем в Союзе композиторов с другими музыкантами, это требует сил и времени.

Таратута: Вы не пошли, потому что вы должны были реально избраться, а у вас просто нет времени на Мосгордуму?

Макаревич: Я сделал выбор в пользу своих профессиональных занятий.

Таратута: Вам не кажется, что у вас не было сейчас возможности избраться – время такое, нет такого плана, чтобы избирались такие люди, как вы?

Макаревич: Мне так не кажется, потому что предварительные исследования проводятся.

Таратута: Как вы ощущаете наше ближайшее и отдаленное будущее, все будет хорошо или все будет только хуже?

Макаревич: Я знаю, что надо успокоится и стараться делать свое дело как можно лучше и желательно с легкой улыбкой, остерегаться дураков и сволочей. И все будет хорошо со временем.